ctsengtec.ru Сайт обо всём интересном и важномСтатья 1
Павел Аксенов
Новая доктрина превентивного применения
ядерного и термоядерного оружия США
Источник информации — http://www.nationalsecurity.ru/library/00028/00028nuclearusa1.htm
Объединенный комитет начальников штабов США подготовил черновик документа, который будет регламентировать применение ядерного оружия в будущем, "легализуя", в частности, нанесение превентивных ударов по странам-изгоям. Этот документ является проектом новой Доктрины объединенных ядерных операций (Doctrine for Joint Nuclear Operations), которая является основным документом, который определяет концепцию ядерного сдерживания.
Доктрина была разработана еще в 1996 году, во времена президентства Билла Клинтона. В целом, изначальный вариант Доктрины грешил общей неопределенностью. Тогда Америка оказалась в ситуации, когда ядерное оружие отошло как бы на второй план — главный враг, против которого и был создан весь арсенал американского оружия массового поражения (оружие массового уничтожения), перестал существовать, а до появления (вернее, проявления) новой угрозы — мирового терроризма — оставалось еще шесть лет. Нынешняя администрация оказалась в "более выгодном положении" — по крайней мере, угрозы для Америки в настоящее время не столь призрачны, какими они были восемь лет назад.
Новую стратегию сдерживания (то есть превентивных ударов), в рамках которой в результате и был создан этот документ, президент США Джордж Буш впервые сформулировал в декабре 2002 года. Тогда он заявил, что США будут реагировать на угрозы со стороны террористов с "превосходящей мощью" вплоть до применения ядерного оружия.
С тех пор США провели уже две крупные операции, одна из которых — война в Ираке — вполне может подпадать под определение "превентивного удара по стране, владеющей оружием массового поражения (оружием массового уничтожения)". Однако в тот раз Буш обошелся без ядерного оружия, возможно, из-за недостатка уверенности в наличии оружия массового уничтожения (оружие массового поражения) у Саддама, а возможно — из-за отсутствия четкой доктрины, которая позволяла бы ему это сделать.
После Ирака в мире остались, по крайней мере, две страны — КНДР и Иран, — которых американцы подозревают в намерении заполучить и применить ядерную бомбу. Эти страны, которых Буш окрестил "Осью Зла" ("Axis of Evil"), не скрывают своей глубокой антипатии по отношению к США, и Вашингтон открыто называет их будущими целями превентивных ядерных ударов. Собственно, цели на территории Ирана и КНДР были определены еще задолго до 1996 года, однако "приоритет" Пентагона эти государства получили лишь в последние годы.
Обвинения, которые Джордж Буш выдвинул против "Оси зла", нашли отражение и в тексте Доктрины, и в комментариях к ней. Ключевым положением документа является то, что американское командование определило в качестве условий, в которых оно сможет обратиться к президенту с просьбой разрешить ядерную бомбардировку, наличие в определенной стране оружия массового уничтожения (оружие массового поражения) и угрозу его применения против США, или их союзников. В предыдущей версии Доктрины эти факторы не фигурировали в качестве достаточных, и уж тем более единственных условий для нанесения превентивного ядерного удара.
Вторым условием для начала ядерной бомбардировки может стать наличие у потенциального противника биологического или химического оружия, которое может быть полностью уничтожено только лишь при помощи ядерного взрыва. При этом в результате применения ядерного оружия биологические материалы или химические агенты должны быть гарантированно уничтожены без последствий для окружающей среды и населения.
Еще одним важным положением доктрины является то, что США готовы применять ядерное оружие не только против государств, которые открыто заявляют о наличии у них оружия массового уничтожения (оружия массового поражения) и намерении применить его против Америки, но также и против террористических групп и организаций, которые в будущем могут получить такое оружие и средства его доставки. При этом в Доктрине отмечается и то, что США могут нанести превентивный удар по целям на территории стран, которые способствовали появлению оружия массового уничтожения (оружия массового поражения) у террористов.
К слову сказать, Россия, до недавнего времени фигурировавшая в подобных документах в качестве одной из целей, в новой редакции Доктрины названа "партнером" по программе всеобщего ядерного разоружения. В ней отмечается, что одним из самых главных достижений окончания холодной войны является именно это сотрудничество России и США.
Как отмечают политические аналитики, появление этого Доктрины объединенных ядерных операций преследует не только стратегические цели Пентагона. Новая Доктрина призвана также позволить Министерству обороны настаивать на создании определенных видов оружия, необходимых, в частности, для нанесения подобных ударов.
Когда в 2002 году Джордж Буш открыто назвал новых главных врагов США — Иран и КНДР, американские спецслужбы уточнили, что оружие массового уничтожения (оружие массового поражения) этих государств может храниться в бетонных бункерах глубоко под землей. До сих пор однозначных доказательств наличия у КНДР и Ирана подобного оружия никто не представил, но Пентагон, основываясь на неких разведданных, уже раскрыл некоторые особенности будущих операций по нейтрализации этих угроз.
В частности, США объявили о перспективном ядерном оружии — Robust Nuclear Earth Penetrator (RNEP). Эта тактическая ядерная бомба призвана поражать подземные бункеры глубокого залегания. До последнего времени Конгресс активно сопротивлялся этому проекту и даже приостановил его финансирование, мотивировав это тем, что эффективность подобного оружия не очевидна, а вероятность того, что при этом могут погибнуть мирные жители, весьма высока. Теперь, как ожидается, у Министерства обороны будет больше шансов возобновить проект ядерной "бомбы-землетрясения".
Другой проект, который Пентагон надеется возобновить после принятия Доктрины, это создание маломощного ядерного боеприпаса, предназначенного для уничтожения биологического или химического оружия. Ядерный боеприпас будут способен ликвидировать запас оружия массового уничтожения (оружия массового поражения) без выбросов его в атмосферу. Ранее Конгресс также приостановил этот проект на ранней стадии, усомнившись в эффективности и целесообразности создания подобных вооружений.
В целом, черновик Доктрины соответствует генеральной линии развития американских вооруженных сил, которые в настоящее время переживают глубокую реформу. В задачу американской армии будущего будут входить не широкомасштабные военные действия, а скорее точечные операции в определенных ключевых местах, которые будут призваны разрушить систему обороны противника. В рамках этой программы в США уже создается аэромобильная армия будущего, известная как проект Future Combat Systems, соответствующие изменения претерпевает и ядерное оружие.
В одном из своих заявлений, защищая проект RNEP (Robust Nuclear Earth Penetrator), министр обороны США сформулировал концепцию развития ядерного оружия так: "Все что у нас есть в настоящее время, это очень большие, очень грязные и очень мощные ядерные вооружения. Мне кажется, что разработка оружия RNEP (Robust Nuclear Earth Penetrator), это самое разумное, что можно сделать в этом мире". При этом, как отмечают эксперты, очень важным моментом является то, что "высокоточное" ядерное оружие США станет играть все более важную роль в потенциально возможных конфликтах будущего.
Еще одной целью, которую преследует появление этого документа, является очередное предупреждение государствам, которые создают, или собираются создавать оружие массового поражения. По сути, новая Доктрина призывает все страны отказаться от разработки такого оружия — своим союзникам США обещают полную защиту, в том числе и при помощи превентивных ударов, а противникам — сами эти удары. Американцы ясно и недвусмысленно дают понять, что создание оружия массового поражения является прерогативой США.
Грозя, с одной стороны, американцы успокаивают с другой. В проекте Доктрины декларируется всяческая поддержка со стороны США любых усилий, направленных на сокращение ядерных арсеналов (в первую очередь — в сотрудничестве с Россией). Кроме того, любое нанесение превентивных ударов, как обещают авторы документа, последует лишь после того, как дипломаты исчерпают все возможные варианты мирного решения проблемы. Доктрина достаточно двусмысленна — с одной стороны, она конкретизирует условия начала ядерного конфликта, с другой — дает больше шансов дипломатам погасить конфликт.
По мнению американских военных экспертов, этот документ не столько нужен США для его непосредственного использования (обоснования будущего применения ядерного оружия), сколько может оказаться полезным козырем за столом переговоров по различным международным ядерным проблемам. Как отмечают американские эксперты, он призван, прежде всего, продемонстрировать решительность США в вопросах обеспечения собственной безопасности.
Это непосредственно отражено в тексте Доктрины объединенных ядерных операций. Одной из ключевых задач американского ядерного арсенала, согласно тексту документа, является "удержание потенциального противника от применения оружия массового уничтожения (оружия массовго поражения)". Документ призван "убедить руководство страны — потенциального противника в том, что США имеют и возможность, и решимость предотвратить либо быстро и адекватно отреагировать на нападение действиями, в равной степени надежными и эффективными".
Статья 2
Владимир Васильевич Карякин — старший научный сотрудник отдела оборонной политики Российского института стратегических исследований, кандидат военных наук
Новая ядерная доктрина США и безопасность России
Новая американская ядерная доктрина явилась следствием революции в средствах вооруженной борьбы
2010-12-03 / Владимир Васильевич Карякин — старший научный сотрудник отдела оборонной политики Российского института стратегических исследований, кандидат военных наук.
http://nvo.ng.ru/concepts/2010-12-03/1_doctrina.html
сша, россия, доктрина, безопасность / Авиационной компоненте ядерной триады США по-прежнему придают огромное значение. Фото www. airliners.ru
Авиационной компоненте ядерной триады США по-прежнему придают огромное значение.
Фото www. airliners.ru
6 апреля 2010 года в Вашингтоне был опубликован доклад американского военного ведомства «Обзор ядерной политики» (Nuclear Posture Review, NPR-2010), фактически закладывающий основы новой ядерной стратегии Соединенных Штатов на последующие 5–10 лет и на более долгосрочную перспективу.
21 мая 2010 года президент США Барак Обама в своей речи в Военной академии в Вест-Пойнте объявил о пересмотре доктрины национальной безопасности своей страны, обозначив тем самым отход от установок прежней администрации, делавшей упор на единоличные превентивные действия на мировой арене, не ожидая одобрения со стороны международных организаций.
Разработчики ядерной стратегии США считают, что в последние годы система международной, в том числе и ядерной, безопасности коренным образом изменилась. Глобальное противоборство сверхдержав сменилось явным и скрытым соперничеством многочисленных субъектов международной политики, которое является источником конфликтов и вызовов, расширением спектра труднопрогнозируемых вариантов развития событий.
Угроза всеобщей ядерной войны снизилась до минимального значения, однако мир не стал для США более безопасным. Появилась угроза применения ядерного оружия на региональном уровне и в террористических целях. Поэтому, как полагают в Вашингтоне, принятая в предыдущих стратегиях политика сдерживания, основанная на ядерном противостоянии сверхдержав, должна быть адаптирована к новым условиям.
Об усилении собственной защиты уже сейчас необходимо подумать
Новая ядерная доктрина Соединенных Штатов, по заявлению главы Пентагона Роберта Гейтса, сфокусирована на решении пяти ключевых задач:
– предотвращение ядерного распространения и терроризма;
– уменьшение роли ядерного оружия в Стратегии национальной безопасности США;
– сохранение ядерного сдерживания и стратегической стабильности при меньшем уровне ядерных сил;
– укрепление безопасности на региональном уровне и выполнение своих обязательств перед союзниками и партнерами;
– поддержание эффективности ядерного арсенала.
Основной угрозой ядерной безопасности США в NPR-2010 рассматривается ядерный терроризм на фоне возрастания заинтересованности и активизации деятельности международных террористических организаций по получению доступа к ядерному оружию. В связи с этим подчеркивается необходимость активизации усилий мирового сообщества в противодействии данной угрозе, для чего в первую очередь следует обеспечить гарантированную безопасность хранения, транспортировки и использования ядерных материалов, оружия и критических технологий, а в случае ядерного теракта – добиться минимальных потерь среди населения, уменьшить экономические потери и принять жесткие ответные меры к агрессору.
Другой угрозой безопасности Соединенных Штатов признано распространение ядерного оружия во все большем числе государств. Прежде всего это касается Ирана и КНДР, которые в нарушение резолюций Совета Безопасности ООН и международных договоренностей продолжают реализовывать национальные ядерные и ракетные программы, подрывая режим нераспространения ОМП.
При сохранении такой ситуации, как считают в Вашингтоне, некоторые страны, не обладающие ядерными потенциалами, скорее всего не смогут полагаться на сложившуюся в мире систему ядерного сдерживания и будут вынуждены принять меры к обладанию ядерным оружием или технологиями его производства, что вызовет очередной виток неконтролируемого ядерного распространения.
ЗА КУЛИСАМИ АМЕРИКАНСКОЙ ИНИЦИАТИВЫ ПО ЯДЕРНОМУ РАЗОРУЖЕНИЮ
В NPR-2010 отмечается, что укрепление стратегического партнерства с Россией, а также наличие у США самого мощного в мире арсенала высокоточных систем неядерного оружия, достигнутые успехи в создании и развертывании системы ПРО создают условия для дальнейшего сокращения американских ядерных вооружений и снижения роли ядерного оружия в обеспечении национальной безопасности страны. Это и послужило основой для выдвижения новой американской инициативы по всеобщему сокращению ядерных вооружений. В Вашингтоне поняли, что, выступая с данной разоруженческой инициативой, американская сторона в будущем может надежно обеспечить сохранение своего глобального военного превосходства на основе обычных высокотехнологичных вооружений.
Однако, как подчеркивается в документе, оставлять ядерному оружию единственную роль средства сдерживания от ядерного удара еще рано. Американское руководство по-прежнему оставляет за собой право на применение ОМП в чрезвычайных обстоятельствах, при которых возникает угроза жизненно важным интересам Соединенных Штатов и их союзников. Таким образом, в NPR-2010 сохраняется положение о том, что американские стратегические ядерные силы (стратегические силы наземного и морского базирования и стратегическая бомбардировочная авиация) остаются главным средством сдерживания ядерного нападения на США, их союзников и партнеров.
В дальнейшем стратегическую стабильность Соединенные Штаты планируют обеспечить прежде всего за счет создания системы противоракетной обороны (ПРО) и средств неядерного сдерживания, включающих обычные вооружения. В Обзоре политики в области противоракетной обороны (Ballistic Missile Defense Review, ВMDR) Пентагоном определена программа поэтапного строительства системы ПРО в Европе на ближайшее десятилетие, которая будет реализовываться независимо от того, удастся ли европейским государствам создать собственную систему и будет ли в нее участвовать Россия.
В унисон Обзору по ПРО в Обзоре ядерной политики США 2010 года отмечается, что «рост беспрецедентного по объему обычного военного потенциала Соединенных Штатов, значительный прогресс в противоракетной обороне и ослабление соперничества времен холодной войны… позволяют нам достигать целей при значительном сокращении уровня ядерных сил и меньшей опоре на ядерное оружие». Это означает, что в ближайшей перспективе в Соединенных Штатах следует ожидать наращивания усилий как по совершенствованию стоящих на вооружении, так и разработке новых образцов вооружений различных классов.
Принимаемые Вашингтоном меры по ограничению национальных стратегических ядерных сил (СЯС) и связанная с этим инициатива по ядерному разоружению – это политическое отражение революции в военном деле. США технически готовы к быстрому сокращению своего ядерного потенциала ввиду того, что они имеют возможность осуществить качественный скачок в области обычных вооружений за счет реализации достижений современных технологий, позволяющих сделать ставку на неядерную компоненту стратегических сил и повышение боевого потенциала сил общего назначения. Концепция силового устрашения нашла продолжение в нахождении функциональных эквивалентов ядерному оружию в виде обычных высокоточных вооружений.
При этом полностью сохраняется структура механизма стратегической стабильности, который работает следующим образом: если стратегические силы одной из противостоящих сторон обладают достаточно мощным контрсиловым и противоценностным потенциалами, но уязвимы в случае превентивного удара противника, то они «привлекательны» для нанесения по ним первого удара. В этом случае считается, что стратегическая стабильность нарушена.
Поскольку в новом Договоре по СНВ Россию «убедили» согласиться с американской концепцией «оперативно развернутых зарядов» и с абсурдным «правилом зачета», когда за каждым развернутым тяжелым бомбардировщиком, заявленным как непереоборудованный для размещения нескольких ядерных боеприпасов, засчитывается только один ядерный боезаряд. В результате дисбаланс в возвратном потенциале в пользу США составляет более 2 тыс. ядерных боеприпасов. При такой ситуации на начальной фазе возможного конфликта американцы могут в кратчайшие сроки нарастить группировку СЯС до уровня, при котором ее контрсиловой потенциал вместе с потенциалом ПРО позволит успешно нанести не только первый разоружающий удар, но и последующие авиационные удары по не уничтоженным в первом ударе и вновь выявленным в результате доразведки объектов противника. Таким образом, следует согласиться с Русланом Пуховым («НВО» от 08.10.2010 года) в том, что «с точки зрения российских интересов новый договор, очевидно, знаменует явную неудачу российского политического руководства в попытке добиться «институционализации» естественно происходящего сокращения российских стратегических ядерных сил».
Что касается прорывов США в области военных технологий, то к ним можно отнести:
– технологии создания сверхзвуковых и гиперзвуковых высокоточных ударных средств большой дальности в неядерном оснащении;
– ударные беспилотные летательные аппараты, включая платформы для размещения противоракет;
– разработку боеприпасов для нанесения «экологически приемлемого» контрсилового удара по СЯС России;
– интеграцию технологий управляемых ракет «воздух-земля» с тактическими авиационными системами нового поколения, характеризующимися сверхзвуковой скоростью полета, универсальностью базирования, малой радиолокационной заметностью, большими радиусом действия и боевой нагрузкой, что позволит Соединенным Штатам создать в оперативном звене своих ВВС эффективную и не подпадающую под договорные ограничения контрсиловую ударную компоненту стратегического назначения. Данная компонента будет способна не только эффективно поражать объекты СЯС России в безъядерный период ведения боевых действий (то есть на нижних ступенях эскалации военного конфликта), но и наносить удары по объектам экономической инфраструктуры и центрам административно-политического управления страны.
ПРОБЛЕМЫ И ТУПИКИ
Новый Договор по СНВ не способен повлиять на ядерное нераспространение. ДНЯО на сегодняшний день – это борьба с горизонтальным распространением ядерного оружия, то есть его расползанием среди стран, обеспокоенных своей безопасностью. Выход из ядерного тупика на путях международного контроля и экономических санкций невозможен ввиду неэффективности данных инструментов.
Очевидно, что необходимо менять сами принципы мироустройства, которые обеспечивали бы каждому государству равные права и безопасность.
Что касается высокоточного оружия как основы неядерной компоненты стратегических вооружений, то его дальнейшее развитие в США осуществляется по следующим направлениям:
– существенное повышение точности стрельбы (среднее квадратичное отклонение от цели – не более 1–3 м) благодаря применению перспективных систем наведения при сетевом взаимодействии средств поражения с носителями, разведывательными и навигационными системами, а также с пунктами управления;
– сокращение времени реагирования для обороняющейся стороны на применение средств отражения атаки за счет увеличения скорости полета ударных средств до гиперзвуковой, а также уменьшения времени подготовки полетных заданий для них;
– повышение боевой устойчивости средств поражения благодаря расширению диапазона высот и скоростей полета, значительно превышающих зоны поражения современных средств перехвата;
– обеспечение возможности маневрирования по высоте, скорости и направлению полета;
– радикальное повышение помехоустойчивости бортовой аппаратуры систем управления и наведения, надежности обнаружения целей, достоверности их распознавания и классификации в сложной помеховой обстановке, метеоусловиях, а также в разное время суток;
– обеспечение возможности барражирования в районе цели до ее обнаружения бортовыми средствами наведения или получения целеуказания извне от системы космической разведки или пункта управления;
– повышение скрытности и внезапности применения средств поражения путем снижения уровня демаскирующих признаков и радиолокационной заметности их носителей;
– существенное снижение закупочной стоимости образцов вооружений благодаря широкому применению современных технологий автоматизации производственных процессов.
Анализ планов и практических мероприятий по развитию американских высокоточных ударных систем свидетельствует о том, что наращивание количественного состава и качественное совершенствование средств ВТО рассматриваются Вашингтоном как важнейший фактор реализации своих военно-политических интересов в любом регионе мира и обеспечения превосходства при ведении боевых действий различного масштаба.
Поскольку в обозримой перспективе ни Россия, ни Китай не в состоянии соперничать с Соединенными Штатами в сфере ВТО, мировой баланс сил, без которого немыслима стратегическая стабильность, может быть поддержан только за счет обладания РФ и КНР ядерным оружием. Осознавая данное обстоятельство, в Вашингтоне активно выступают за снижение роли ядерного оружия и призывают международное сообщество к полному ядерному разоружению, умалчивая при этом о наращивании мощи своего неядерного арсенала.
КОНЦЕПЦИЯ «БЫСТРОГО ГЛОБАЛЬНОГО УДАРА» И ЕГО ОПАСНОСТЬ ДЛЯ РОССИИ
В 2009 году Министерство обороны США приступило к реализации концепции «быстрого глобального удара», основной целью которой является придание американским стратегическим силам способности высокоточного поражения целей (в кратчайшие сроки, на больших дальностях с использованием ударных средств поражения как в ядерном, так и обычном снаряжении) в форме проведения авиационных, космических и специальных операций при их радиоэлектронном и информационно-психологическом обеспечении.
В настоящее время в рамках реализации данной концепции осуществляются оптимизация организационно-штатной структуры Командования глобальных ударов и его интеграция в Объединенное стратегическое командование (ОСК) ВС США, расположенное на авиабазе Оффут, штат Небраска. По мнению американского военного руководства, нанесение или угроза нанесения глобальных ударов станет важной составляющей реагирования Соединенных Штатов на такие вызовы, как терроризм, распространение ОМП и ограничение свободы действий США в зонах их жизненно важных интересов.
Формирование нового контрсилового потенциала США и включение в него сил быстрого глобального удара повлекло за собой коренную реорганизацию прежних стратегических ядерных сил страны, включающих межконтинентальные баллистические ракеты, атомные ракетные подводные лодки и стратегическую бомбардировочную авиацию. В соответствии с NPR-2010 в американские стратегические наступательные и оборонительные силы теперь входят:
– стратегические наступательные силы;
– стратегические оборонительные силы;
– военная и промышленная инфраструктуры;
– системы связи, разведки, управления и адаптивного планирования операций.
По замыслу руководства Соединенных Штатов, национальные ядерные и неядерные наступательные силы должны включать силы «быстрого глобального удара» (БГУ) и существующую ядерную триаду в сокращенном виде. По различным оценкам, к 2015 году силы БГУ будут иметь от 60 до 100 тыс. единиц ВТО разных типов. Эти силы подразделяются на части воздушного, морского и наземного базирования, способные наносить высокоточные удары, в том числе и через космическое пространство, а также аэромобильные подразделения специальных операций для борьбы с терроризмом. Необходимость использования сил специального назначения объясняется еще и тем, что разработка в США перспективных видов оружия для нейтрализации химических, биологических и радиоактивных материалов на стадиях их производства, складирования и транспортировки находится еще на этапе концептуальных подходов.
Как полагают эксперты, в данном случае речь идет о принципиально новых средствах поражения – так называемых чистых термоядерных боеприпасах, применение которых позволит избирательно поражать заданные объекты и не приведет к долговременному загрязнению местности радиоактивными продуктами взрыва. Считается, что такие боеприпасы оптимально подходят для оснащения всех без исключения средств поражения СЯС противника и сил БГУ: КРМБ, противоракет, торпедного и ракетного вооружений противолодочной обороны.
АМЕРИКАНСКИЙ ПОДХОД К ЯДЕРНОМУ РАЗОРУЖЕНИЮ РОССИИ
Принятие американским военно-политическим руководством концепции «быстрого глобального удара» следует рассматривать как тенденцию, направленную на слом пока еще существующего паритета в области стратегической стабильности. Сегодня ни у кого в мире нет сомнений в том, что ядерное сдерживание и устрашение становятся рудиментом эпохи конфронтации Соединенных Штатов и Советского Союза. Модернизация ядерных арсеналов США и России, а также доктринальные установки обеих стран на возможность применения ядерного оружия в вооруженном конфликте не снимают понимания того, что оно при ядерном паритете сторон не сможет быть использовано.
В то же время революция в военном деле позволяет успешно решать военно-политические задачи войны с помощью неядерных вооружений. Не случайно политика Вашингтона направлена на инициирование переговоров о сокращении ядерных арсеналов соперников Соединенных Штатов – России и Китая, причем до такого уровня, который уже не будет представлять опасности для американцев, поскольку их силы БГУ будут способны нейтрализовать такие потенциалы. В результате США обеспечат сохранение своего глобального превосходства уже на качественно новом уровне на длительную перспективу при возможности применения неядерных стратегических вооружений в военных конфликтах различного масштаба и интенсивности.
Следует подчеркнуть, что концепция «быстрого глобального удара» разрабатывалась под лозунгом борьбы с терроризмом и контроля за поведением государств так называемой оси зла. Вместе с тем мощный и не подпадающий ни под какие договорные ограничения потенциал БГУ явно рассчитан на глобальность не только в плане радиуса действия ударных средств, но и с точки зрения оказания влияния на геополитику и мировую геостратегию. Противодействие террористам, разного рода экстремистам и нарушителям режима нераспространения скорее всего является временным прикрытием для осуществления в будущем неядерных ударов. Силы БГУ, несомненно, смогут выполнять более масштабные военные задачи, нежели уничтожение отдельных групп экстремистов в различных районах земного шара. Они будут способны поражать объекты военной, экономической, информационной и управленческой инфраструктур государства, а также использоваться в качестве средства устрашения и психологического давления для обеспечения военно-политических интересов США.
Концепция БГУ основана на бушевской доктрине превентивных ударов. При этом скоротечность событий в современном мире сокращает до предела время для оценки обстановки и принятия решений американским руководством, не позволяя задействовать уставные процедуры Совета Безопасности ООН, что нашло отражение в отсутствии международно-правового аспекта в доктринальных положениях БГУ.
В настоящее время, отдавая приказ о нанесении быстрого глобального удара по целям (объектам) на территории другого государства, президент США фактически выступает в роли единоличного обвинителя, судьи и исполнителя приговора в отношении суверенного государства. Это объясняет тот факт, что Барак Обама не заявил об отходе от доктрины «упреждающе-превентивных ударов». И это не вызвало каких-либо сомнений у руководителей стран Запада, международных и неправительственных организаций в легитимности подобной политики.
Что касается американского подхода к вопросам ядерного разоружения России, то здесь следует отметить многоплановость позиции Вашингтона в данной области. С одной стороны, опираясь на свои финансовые и технологические возможности, США ускоренными темпами создают обширный научно-технологический задел в области разработки новейших вооружений. С другой стороны, через заключение выгодных для себя международных договоренностей Соединенные Штаты осуществляют своеобразную подгонку количественно-качественных параметров СЯС РФ под реальные боевые характеристики американских стратегических сил.
Но самым благоприятным фактором для Вашингтона является старение арсенала СЯС РФ. В последующие годы из их состава опережающими темпами (по сравнению с закупками новых систем) будут выводиться мобильные комплексы наземного и морского базирования. В ближайшие пять лет количество мобильных грунтовых ракетных комплексов может сократиться более чем в 2,5 раза, ракетных подводных крейсеров стратегического назначения в районах боевого патрулирования – в 3 раза, шахтных ракетных комплексов – в 1,5 раза. В настоящее время сложилась такая ситуация, что России сокращать фактически нечего. Скорее вопрос стоит в дотягивании до уровня носителей, определенных Договором СНВ-3. Как отмечает Пухов, российская сторона настаивала на уровне 500–550 носителей, чтобы подогнать их число под естественное сокращений своих стареющих ядерных сил. Но американская сторона в этом закономерно заинтересована не была. В итоге принятая цифра по общему числу в 800 единиц, из которых 700 могут быть развернуты, представляет победу американцев в их стремлении привести договорные рамки под фактический состав СЯС США.
Стремясь нарушить стратегический паритет в свою пользу, Вашингтон вывел из договорного поля СНВ-3 целый ряд перспективных систем оружия. В первую очередь это касается крылатых ракет морского базирования (КРМБ), нового поколения ядерных боеприпасов и комплексов ПРО. Так, из Договора СНВ-3 американцам удалось исключить любые ограничения, касающиеся количественных и технических параметров обычных высокоточных и перспективных ядерных вооружений. Вслед за администрацией Буша-младшего нынешнее руководство Соединенных Штатов не представляет на ратификацию в Сенат Договор о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний, без проведения которых невозможно создание нового поколения ядерных боеприпасов.
В итоге следует отметить, что анализ сущности и содержания новой ядерной стратегии США свидетельствует о планах нынешней американской администрации последовательно трансформировать «стратегическое ядерное сдерживание» в «стратегическое неядерное сдерживание». Вместе с тем ядерный арсенал по-прежнему остается для Соединенных Штатов важным фактором обеспечения национальной безопасности. Хотя на протяжении последних десятилетий в стране идет разработка перспективных образцов обычного высокоточного оружия, способного выполнять задачи, которые ранее возлагались только на ядерные силы, полный отказ от ядерного оружия для США в настоящее время невозможен.
Новая американская ядерная доктрина явилась следствием революции в средствах вооруженной борьбы. В ней сделан акцент на точечный и избирательный характер нанесения ударов, что позволяет, как считают в Вашингтоне, эффективно решать вопросы обеспечения национальной безопасности Соединенных Штатов.
Что касается России, то следует отметить, что в течение 10-летнего срока действия нового Договора по СНВ США, видимо, не станут развертывать глобальную систему ПРО. Ее вполне могут заменить средства ПРО морского базирования, которые можно будет быстро развернуть на ракетоопасных для США направлениях. А российской стороне за это время необходимо будет решить вопрос о создании паритета стратегических наступательных и оборонительных сил с вероятными противниками, но уже на основе использования новых высокотехнологичных вооружений обычного типа.
Статья 3
Александр Александрович Тазехулахов, генерал-майор запаса, заместитель начальника войсковой ПВО ВС РФ (2005-2009 годы)
Аппендикс ЕвроПРО грозит острым воспалением
Об усилении собственной защиты уже сейчас необходимо подумать
Источник информации — http://nvo.ng.ru/concepts/2011-08-26/1_europro.html?insidedoc (2011-08-26)
Посмотришь на географическую карту, и на душе становится «тепло и спокойно» – велика Россия! Со всех сторон ее окружают государства – исторические союзники или партнеры. Живи и радуйся. О каких опасностях, а тем более угрозах может идти речь? Ведь страны НАТО уже не только наши виртуальные партнеры, но и реальные поставщики вооружения, правда, лицензии на производство продавать не собираются.
ПРОТИВОПОЛОЖНОСТИ ПОЧЕМУ-ТО НЕ ПРИТЯГИВАЮТСЯ
Но вернемся к военной безопасности России. Неоднократно в ходе переговоров России и НАТО делались заявления о том, что воевать НАТО с Россией не собирается, есть менее затратные пути решения существующих проблем общей безопасности в рамках сотрудничества или партнерства. Тем не менее слова и дела, к сожалению, расходятся. Уперлись в ЕвроПРО и 3-й позиционный район ПРО США в Европе. Смогут ли Россия и НАТО, а точнее – Россия и США, когда-нибудь достичь консенсуса по вопросам ПРО, учитывая иногда «непартнерские» высказывания в адрес России?
Не претендуя на высокую степень верификации прогноза, при существующих сегодня концептуальных подходах к вопросам национальной безопасности каждой из сторон, можно предположить, что нет. И вот почему. Согласно базовым документам по вопросам национальной безопасности:
– Россия расценивает планы продвижения НАТО к своим границам и попытки придания альянсу глобальных функций как непосредственную угрозу своей национальной безопасности;
– США заявляют, что НАТО по-прежнему останется самым мощным военным союзом, а глобальное присутствие – самой сильной формой влияния, предоставляя США стратегическую инициативу.
Эти диаметрально противоположные официальные позиции приводят к нивелированию усилий России по выстраиванию равноправного и полноценного стратегического партнерства с НАТО и США. По этой же причине наблюдается все большее расхождение ранее совпадавших интересов и ослабевание влияния российско-американских отношений на состояние глобальной безопасности в целом и международной обстановки в частности. В таком развитии событий просматривается явная односторонняя заинтересованность США. Нельзя не признавать субъективную реальность: переговорный процесс по ПРО с участием представителей России и НАТО в течение последних 6–8 лет практических результатов не принес, а в настоящее время зашел в тупик.
В ходе переговоров ни одно конструктивное предложение России, в лучшем случае, не находит понимания и поддержки, а в худшем – категорически отвергается. Вполне оправданное предложение России скрепить гарантии ненаправленности ПРО США в Европе и будущей ЕвроПРО против стратегических ядерных сил России договорными обязательствами вызывает у представителей НАТО наигранное недоумение. Если в настоящее время, по мнению дипломатов, диалог идет «с явным скрипом», то можно предположить, что каждый последующий раунд переговоров будет преследовать единственную цель – еще больше убедить друг друга в невозможности договориться.
В то же время США, не сильно озабоченные результатами, а точнее – отсутствием результатов переговоров, точь-в-точь по Ивану Крылову: «А Васька слушает, да ест», продолжают создание компонентов 3-го позиционного района ПРО США в Европе. Продекларированный США поэтапный адаптивный гибкий подход к созданию системы ПРО в Европе активно реализуется, в то же время целостный облик системы ЕвроПРО, как и ПРО США в Европе, широкой общественности не известен.
Под прикрытием общих фраз остаются неизвестными детализированные планы и сроки создания НАТО совместно с Россией системы ЕвроПРО. Все вышесказанное наталкивает на мысль, что или никаких детальных планов создания системы ЕвроПРО ни силами стран – участниц НАТО, ни тем более совместно с Россией не существует, или они существуют, но известны только руководству США и НАТО, при этом раскрывать их, а тем более детализировать никто не собирается.
В этом случае затяжные переговоры являются не чем иным, как надежным прикрытием процесса создания системы ПРО по американскому замыслу. Учитывая, что этот процесс цикличный, можно предположить, что циклов развития системы ПРО может быть неопределенно много, вплоть до бесконечности. Космические и сухопутные компоненты системы ПРО со временем будут усилены развертыванием морских компонентов.
Но и это еще не все. Главным системообразующим компонентом системы ПРО является группировка космических средств. Без полномасштабного развертывания космического компонента система ПРО ограниченно дееспособна. Можно предположить, что уже сейчас США осуществляют наращивание группировки космических средств, занимают и осваивают стратегически выгодные орбитальные эшелоны, фактически реализовывают скрытую одностороннюю милитаризацию космоса и в очередной раз демонстрируют – что дозволено Юпитеру, не позволено быку.
Призывы президента России Дмитрия Медведева к совместному укреплению стратегического партнерства, прозвучавшие в 2010 году во время Лиссабонского саммита стран – участниц НАТО, с радостью подхватил и куда-то понес, видимо, только свежий ветер Атлантики. Та же участь была уготована и пяти базовым принципам партнерства: равноправие, неделимость безопасности, взаимное доверие, транспарентность и предсказуемость. Ни на одном из них в настоящее время так называемое партнерство не базируется по следующим причинам:
1. Равноправие России признается только в части, касающейся баланса стратегических ядерных потенциалов.
2. Неделимость безопасности не может быть реализована без внесения изменений в статью 5 Североатлантического договора 1949 года, согласно которой страны – участницы НАТО обязуются защищать только друг друга.
3. Взаимное доверие невозможно без обмена сторонами закрытой информацией о критических компонентах существующих стратегических оборонительных и наступательных средств и систем, разработке новейших технологий и создании оружия на новых физических принципах действия. Такого обмена нет и маловероятно, что когда-нибудь будет.
4. Транспарентность как законодательно поддержанная достоверность, прозрачность и объяснимость (понятность), легкопроверяемость и несекретность реализуемых мероприятий или протекающих процессов взаимосвязана с результатами решения вопроса о взаимном доверии.
5. Предсказуемость полностью зависит от воплощения в жизнь четырех предыдущих принципов и не может существовать обособленно.
В таких условиях для поддержания переговорного процесса России не остается ничего иного, как довольствоваться рассмотрением пиар-проектов, таких, как создание одного-двух объединенных центров обмена данными раннего предупреждения и информацией об ответных мерах. Натовская инициатива «прозрачна», как никогда: почему бы не создать центр-бутафорию, который не имеет правового статуса, ни на что и никак повлиять не может, потому что не будет являться структурным элементом системы ПРО и участвовать в процессе боевого управления средствами системы. Этакий натовско-российский «аппендикс»: пользы не принесет, а воспалиться может.
ПТИЦА-ТРОЙКА МЧИТСЯ К АНТИПРО
Такой ход развития событий был предсказуем еще до встречи президентов Дмитрия Медведева и Барака Обамы в июне 2010 года в Лиссабоне. На итоговой пресс-конференции по результатам обсуждения проблем, связанных с участием России в создании ЕвроПРО, Дмитрий Медведев, в частности, сказал: «…Наше участие может быть только партнерским, никакого другого участия, что называется, для мебели, для вида быть не может. Либо мы полноценно участвуем, обмениваемся информацией, отвечаем за решение тех или иных проблем, либо мы не участвуем вообще. Но если мы не участвуем вообще, то, по понятным причинам, вынуждены будем защищаться».
Фактически это заявление можно было бы рассматривать как ультиматум. Но прошло больше года, а никакого «полноценного участия» нет, как нет и отказа от «участия вообще». Неизвестно, сколько времени еще займет решение вопроса участия-неучастия, а об усилении собственной защиты уже сейчас необходимо подумать. По большому счету, для любого государства положение, при котором представители других стран контролируют боевой состав, местоположение и состояние стратегических ядерных сил, является по меньшей мере унизительным, а в принципе – недопустимым.
Можно, конечно, пофантазировать и предположить, что Россия в своем развитии неожиданно сорвется с места и помчится в счастливое будущее, ориентируясь в пути не по западным указателям, а в основном интуитивно. Для начала можно, например, широко белозубо улыбаясь и одновременно крепко сжимая партнеров в объятиях, заявить: господа, все, что вы делаете вблизи наших границ, нам не нравится. Вы не хотите услышать и понять наши озабоченности собственной безопасностью. Поэтому, если мы не можем вас убедить в том, что обеспечение вашей надуманной трансконтинентальной безопасности не состоит в установлении мирового диктата, опирающегося на военную силу НАТО в глобальном масштабе, то мы, не прекращая переговорных процессов, вынуждены предпринять следующее:
– в одностороннем порядке прекратить действие всех договоров о сокращении и контроле вооружений, в том числе договоров о космосе, и отослать всех международных контролеров наших СЯС и ОМП восвояси;
– в интересах содействия доверию развернуть группировку космических средств стратегической системы ВКО, в том числе двойного назначения, которая будет постоянно, днем и ночью, в любую погоду, наблюдать за «партнерами» на земле, на море, в воздухе и в космосе и при необходимости будет способна устранять все то, что нам будет мешать обеспечивать свою безопасность;
– в короткие сроки создать в рамках системы ВКО подсистему антиПРО, что полностью обесценит любые усилия НАТО по разведке действий наших СЯС и управлению собственными боевыми средствами;
– создать беспилотные сверхдальние тяжелые летательные аппараты для доставки средств поражения, в том числе нового поколения (основанные на принципе не «выстрелил-забыл», а «выстрелил-уничтожил»), которые будут постоянно осуществлять полеты по маршрутам патрулирования там, где сочтет необходимым Россия;
– готовить свои войска для ведения военных действий по сценариям, любой из которых гарантированно обеспечит победу;
– развернуть систему военных баз стратегических сил в тех регионах, которые будут определены как жизненно важные, и многое другое.
А если мы сможем не только все это декларировать, но и хотя бы частично реализовать «не абстрактно, на бумаге или в электронной форме, а в контексте текущей ситуации, включая решение вопроса о нашем участии или неучастии в создаваемой системе европейской ПРО», то мир может стать безопаснее и прочнее.
ТО ЛИ ТЕАТР АБСУРДА, ТО ЛИ БЛЕФ-СЦЕНАРИЙ
Имеет право на существование утверждение: правильно то, что само по себе полезно. Если его не придерживаться, то можно дореформироваться до такого состояния, когда главной задачей противника будет не разгром наших войск, а их поиск.
Даже поверхностный анализ результатов мероприятий, проводимых по созданию системы ВКО (воздушно-космической обороны) в рамках реформирования ВС, позволяет сделать вывод о том, что дальнейшее бесцельное создание системы – это или реализация тайного плана с грифом «Top secret», или театр абсурда, на сцене которого идет спектакль при закрытом занавесе. Зрители (россияне), заплатив немалые деньги за билет (налоги), желают, но не могут видеть и не понимают, что происходит на сцене, а артисты в это время с возгласами «виват, король, виват!» сами себе придумывают очередной блеф-сценарий.
Хочется верить, что ситуация в ближайшее время изменится к лучшему. Было бы полезным, чтобы Дмитрий Медведев заслушал должностных лиц МО РФ и правительства РФ по вопросу создания системы ВКО. В противном случае будет очень обидно, если президент, не успев оправиться от шокирующего сообщения о возможном провале ГОЗ-2011, узнает, что до сих пор нет продуманного и обоснованного с точки зрения государственных интересов решения о том, кто же все-таки и как планирует создать то ли систему, то ли войска ВКО. Создание системы ВКО как средства без конкретных целей и задач – такой же нонсенс, как попытка достижения целей обеспечения военной безопасности государства без соответствующих средств.
Предположительно, системы ПРО и ПВО будут основными боевыми компонентами системы ВКО России. Вклад этих двух систем в решение задачи отражения «быстрого глобального удара» будет определяться многими факторами, основными из которых являются, с одной стороны, боевые потенциалы систем ПВО и ПРО, с другой – цели, масштабы, формы и способы боевого применения, а также боевой состав средств воздушно-космического нападения (СВКН) в операции.
О системе ПРО и ее развитии в СМИ говорится и пишется очень много, чего не скажешь о системе ПВО. А ведь именно система ПВО предназначена для уничтожения (функционального подавления) практически всех типов СВКН, за исключением межконтинентальных баллистических ракет или их боевых блоков. То есть в настоящее время система ПВО как компонент системы ВКО по боевому составу (по количеству разведывательных и боевых средств), несмотря на то что с ней творили начиная с 1993 года, является доминирующей.
Немного истории. В 1997 году объединили Войска ПВО и ВВС. Затем в несколько этапов ВВС сократили. Радикальному сокращению подверглись:
– радиотехнические войска, что привело к переходу от сплошного радиолокационного поля к очаговому с практически полной потерей маловысотного поля;
– зенитные ракетные войска, в которых были либо расформированы, либо переформированы и перевооружены все воинские части и соединения, на вооружении которых состояли ЗРК С-125, С-75, С-200, С-300ПТ. В результате в боевом составе ЗРВ ВВС остались только воинские части и соединения, вооруженные ЗРС С-300 различных модификаций (ПС, ПМ, ПМУ и др.);
– истребительная авиация.
Переданные из Сухопутных войск в ВВС радиотехнические и зенитные ракетные бригады были также либо расформированы, либо реорганизованы.
В то же время в Сухопутных войсках удалось сохранить соединения, воинские части и подразделения, вооруженные ЗРС С-300В, ЗРК «Бук», ЗРС «Тор», ЗРК «Оса-АКМ», ЗРК «Стрела-10», ЗПРК «Тунгуска», ЗСУ-23-4 «Шилка», ПЗРК «Игла», а также радиотехнические подразделения, оснащенные современными радиолокационными станциями (9С15, 9С18, 9С19, 1Л13) различных модификаций.
То есть фактически сохранена и продолжает развиваться система вооружения войск ПВО Сухопутных войск. Казалось бы, нужно только радоваться тому, что все вышеперечисленные ЗРК и ЗРС имеют большой потенциал модернизации. Несмотря на крайне ограниченное финансирование, уже к осени 2011 года могут быть готовы к принятию на вооружение и серийному производству современные средства ПВО, в том числе обладающие потенциалом нестратегической ПРО, – ЗРС С-300ВМД (ВМ4), ЗРК «Бук-М3», ЗРС «Тор-М2» и другие.
А вот начнется ли серийное производство и комплексная, а не единичная поставка этих вооружений и зенитных управляемых ракет в войска – большой вопрос. И вот почему.
В 2002 году в рамках ФЦП «Реформирование и развитие ОПК РФ на 2002–2006 годы» указом президента РФ на базе 46 промышленных и научно-исследовательских предприятий и организаций России была создана вертикально интегрированная структура ОАО «Концерн ПВО «Алмаз-Антей». Фактически было создано и получило дальнейшее активное развитие акционерное общество – монополист в сфере разработки, производства, модернизации, сопровождения эксплуатации, ремонта и утилизации систем, комплексов и средств ПВО и нестратегической ПРО для всех видов и родов войск ВС.
Была надежда на то, что созданная структура начнет быстрое продвижение модернизированных и новейших систем вооружения ПВО не только на внешний, но в основном на внутренний рынок, то есть для оснащения ВС. По каким-то причинам в части, касающейся внутреннего рынка, этого не произошло. Российский парадокс: чем больше финансовых средств выделяется и направляется на закупку новых образцов вооружения, военной и специальной техники, тем меньше их производится и поставляется в войска. Как и кем в настоящее время определяются идеология и приоритеты создания и производства вооружений ПВО – выяснить очень трудно. Хочется верить, что в этих структурах-невидимках, имеющих функции и полномочия заказчика, нашлось место хотя бы одному-двум специалистам в части вооружения ПВО–ПРО.
России крайне необходима система ВКО, но детального облика системы до сих пор нет, как нет и твердого решения, какие вооружения ПВО–НПРО и в какой последовательности создавать и модернизировать. Надежды главнокомандующего ВВС на технологический прорыв при создании систем С-500, «Морфей» и «Витязь» могут не оправдаться. В этом случае непринятие мер по безотлагательному налаживанию серийного производства и поставке в войска модернизированных ЗРС С-300ВМД (ВМ4), ЗРК «Бук-М3» и ЗРС «Тор-М2» может привести к ситуации, когда новых вооружений еще не будет, а у имеющих завершится срок эксплуатации.
С 2007 года по настоящее время, по официальной информации представителей ВВС, на снабжение поступило не более четырех комплектов вооружения ЗРС С-400 неполного состава. Полным комплектом вооружения ЗРС С-400 и войсковым запасом ракет трех типов ни одна из двух сформированных воинских частей ВВС не оснащена, в результате чего можно предположить, что работы по созданию системы С-400 в соответствии с ТТЗ еще не завершены.
ОАО «Концерн ПВО «Алмаз-Антей» проводит политику активного лоббирования включения в ГПВ и выделения значительных бюджетных средств на НИОКР по созданию систем С-500, «Морфей» и «Витязь» с одновременным финансовым блокированием модернизации и разработки альтернативных систем ПВО с характеристиками, равными или превышающими характеристики систем С-400 и «Панцирь».
Создание межвидовых ЗРС С-400 «Триумф» и ЗПРК «Панцирь» инициировалось ВВС при мощной поддержке управления заказов и поставок вооружения, военной и специальной техники. При этом никто не определил, каким видам и родам войск ВС такие системы нужны, для чего и в каком количестве.
Руководство ОАО «Концерн ПВО «Алмаз-Антей» создало условия, которые фактически исключили возможность здоровой конкуренции между разработчиками вооружения ПВО, входящими в состав концерна. Политика, проводимая концерном, была направлена на исключение из ГПВ и ГОЗ быстро реализуемых малозатратных НИОКР по модернизации вооружения ПВО и созданию новых зенитных управляемых ракет, в том числе ракеты, предназначенной для высотного перехвата воздушных целей.
БЕСПРИСТРАСТНО СРАВНИВАТЬ, И НЕ В КАБИНЕТАХ
Если прекратить ведомственное лоббирование, возродить здоровую конкуренцию разработчиков, безошибочно определять приоритеты и своевременно осуществлять необходимое и достаточное финансирование НИОКР (ОКР), то модернизация и создание вооружения ПВО могут осуществляться в более короткие сроки. Одним из важных вопросов является определение приоритетов развития систем и средств ПВО. Этот вопрос чаще всего решается на совещаниях и в служебных кабинетах за закрытыми дверями.
Можно было бы его решать по-другому. Ежегодно проводится большое количество учений, в которых принимают участие воинские части и подразделения ПВО. В замысле проведения учения определяются его цели, в том числе исследовательские. Было бы целесообразным в ходе учений исследовать вопросы боевой эффективности вооружения ПВО в обстановке, приближенной к боевой, в том числе путем беспристрастного сравнения результатов выполнения учебно-боевых задач различными ЗРС и ЗРК в одинаковых условиях.
Такая возможность может представиться на учениях «Центр-2011», проведение которых ожидается в сентябре этого года. По опыту предыдущих учений в Центральном регионе следует ожидать, что для отработки учебно-боевых задач будет создана и развернута на полигонах Ашулук, Капустин Яр и Донгуз межвидовая группировка войск ПВО.
Не исключено, что министр обороны Анатолий Сердюков для практического подтверждения «резко повысившегося боевого потенциала» реформируемых ВС обеспечит присутствие на учении Верховного главнокомандующего ВС РФ Дмитрия Медведева – на наиболее важных этапах с эффектными эпизодами. Одним из таких эпизодов может быть боевое применение группировки войск (сил) ПВО–НПРО с пусками ракет и боевой стрельбой. С высокой вероятностью можно ожидать появления президента при демонстрации боевых возможностей нашего современного вооружения ПВО, в том числе новейшей ЗРС С-400. Как правило, до начала мероприятия, на котором ожидается присутствие первых лиц государства, проводятся многочисленные изнуряющие тренировки войск. Основной целью таких тренировок является подготовка эффектного шоу – море огня, групповые пуски ракет, авиация над головой и прочее. Таким способом создается иллюзия благополучия.
Верховный главнокомандующий может взять с собой на полигон независимого эксперта-инспектора по вопросам ПВО–ПРО с определенными полномочиями. Этот эксперт, ознакомившись с замыслом проведения этапа учения с пусками ракет и боевой стрельбой, может отдать распоряжение (вводную) о смене позиционных районов, занимаемых войсками. Пока войска будут выполнять маневр, эксперт успеет ознакомиться со схемой мишенной обстановки и планом постановки помех. С целью контроля реальности выполнения поставленной задачи и для ознакомления с объектами полигона Верховный главнокомандующий может осуществить облет войск на вертолете и убедиться, что войска совершают марш и занимают не старые, а именно вновь назначенные районы. После доклада руководителя учения о готовности группировки войск ПВО к боевой работе, эксперт уточнит руководителю стрельбы порядок и темп запуска мишеней, время начала и окончания постановки помех радиоэлектронным средствам. Примечание А.В. Краснянского. Неясно, зачем нужен на учениях Верховный главнокомандующий, никогда не служивший в армии, юрист по образованию? На военных учениях нужны эксперты, а не юристы.
При таком подходе будут реально проверены и определены маневренные и боевые возможности ЗРС, ЗРК, а также способность личного состава выполнить мероприятия подготовки к действиям в быстроменяющейся обстановке; группировка войск ПВО будет действовать в обстановке, приближенной к боевой, что позволит оценить ее способность выполнить задачи; представится возможность реально проверить управление войсками и оружием и оценить его эффективность.
Уверен, на предстоящих учениях все мишени будут поражены. Будет много положительных комментариев и оценок. Может быть, кого-то даже наградят или похвалят. С лучшей стороны себя покажут именно те средства ПВО, ставку на которые делают не виды и рода войск ВС, а ранее упомянутое ОАО. По-другому быть и не может. Иначе какой смысл приглашать гостей, если нет уверенности в том, что они останутся довольны? Но это и есть путь в тупик.
Мы не обеспечим наши ВС необходимым и современным вооружением, пока:
– основной целью получения госзаказа будет обогащение организаций, предприятий и должностных лиц за счет государственной казны.
– на Военно-промышленную комиссию при правительстве РФ не будет возложена вся полнота ответственности, а также обязанность периодически отчитываться перед президентом РФ за выполнение ГПВ и ГОЗ;
– не будет пересмотрена система формирования ГПВ и ГОЗ в части избавления от дублирования ОКР, НИОКР и лоббирования бесперспективных, надуманных и ненужных работ, а также работ, целью которых является поддержание научных организаций и предприятий ОПК «на плаву»;
– подготовка предприятий ОПК к серийному производству вооружений не будет осуществляться параллельно с проведением ОКР и охватывать не только сборочные производства, но и предприятия низших уровней кооперации, вплоть до поставщиков сырья;
– не будет жесткого государственного регулирования ценообразования на продукцию военного предназначения;
Подробнее: http://nvo.ng.ru/concepts/2011-08-26/1_europro.html?insidedoc
Статья 4
Виктор Старухин,
начальник оперативного управления штаба Космических войск,
генерал-майор, кандидат военных наук
Еще раз о проблеме воздушно-космической обороны
В космосе и воздухе действуют разные физические законы
Источник информации — http://vpk-news.ru/articles/1448 (Опубликовано в выпуске № 12 (29) за 31 марта 2004 года)
ЕЕ РЕШЕНИЕ НЕ В ОРГАНИЗАЦИОННОМ ОБЪЕДИНЕНИИ, А В СОВЕРШЕНСТВОВАНИИ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ
Три года назад впервые появился единый род войск Вооруженных Сил в потенциально новой сфере военного противостояния — космическом пространстве. За этот короткий срок удалось самое главное — заложить на современном техническом уровне основы единой системы управления, вывести на завершающую стадию работы над большинством перспективных комплексов, систем и средств воздушно-космической обороны (ВКО). Наряду с этим руководство Космических войск участвовало в развернувшейся дискуссии о том, что такое ВКО, какой облик она должна иметь, каковы зоны ответственности того или иного органа военного управления.
Отправной точкой дискуссии, а затем разработки ряда нормативных правовых актов и уточнения уставных документов Минобороны России послужила проверка Главным контрольным управлением президента Российской Федерации хода выполнения ряда указов главы государства, изданных в ходе проведения военной реформы, в том числе и за № 1032 (1993 г.). В этом документе речь шла о Войсках противовоздушной обороны РФ. Вместе с тем в нем ставилась задача создать систему воздушно-космической обороны нашей страны.
ПОДХОДЫ К ВКО
Следует отметить, что существуют два принципиально разных подхода к решению данной задачи.
Первый основывается как бы на упомянутом Указе президента РФ 1993 г. № 1032, но подразумевает восстановление Войск ПВО как вида Вооруженных Сил. И здесь уместно сторонникам этой "реанимации" напомнить слова из выступления министра обороны России Сергея Иванова на совещании высшего руководящего состава ВС РФ 2 октября 2003 г.: "Период кардинального реформирования Вооруженных Сил завершен, мы переходим к нормальному военному строительству".
Второй подход, который основывается на реалиях сегодняшнего дня, в настоящее время выбран в Минобороны России и Генеральном штабе.
Возвращаясь к "истории вопроса", необходимо отметить, что в результате целого ряда объективных и субъективных причин (в том числе и расформирования в 1997 г. Войск ПВО как вида Вооруженных Сил) положения Указа, касающиеся подготовки концептуальных документов в области ВКО, выполнены не были, хотя разработка их велась. В частности, уже имелась первая редакция проекта Концепции воздушно-космической обороны Российской Федерации. С рассмотрения этих документов и началась деятельность специальной рабочей группы, созданной при Генеральном штабе с участием представителей всех заинтересованных органов военного управления.
К сожалению, основным недостатком первой редакции проекта Концепции воздушно-космической обороны (головной разработчик 2-й ЦНИИ Минобороны — бывший головной НИИ Войск ПВО) был узковедомственный подход, не соответствующий в полной мере ни реальным требованиям сегодняшнего дня в области военного строительства, ни экономическим возможностям государства.
В полной мере отразил позицию тех сторонников ВКО образца 1993 г., кто настойчиво предлагал и упрямо продолжает настаивать на очередной реорганизации системы воздушно-космической обороны под единым командованием, И.В. Ерохин, один из ведущих научных сотрудников 2-го ЦНИИ (хотя и характеризует несколько иной этап проводимой военной реформы): "…Они допускают полный произвол в терминологии, неразбериху в методологии, непоследовательность и неопределенность в идеологии…" ("Зигзаги военной реформы и путь ее завершения", Тверь, 2002).
ТЕРМИНОЛОГИЯ
Разберемся сначала в терминологии, определим те ударные средства, с которыми призвана бороться ВКО. Только на этой базе возможно хотя бы в общих чертах определить облик соответствующих оборонительных военно-технических систем, формы их применения, а также способы и порядок руководства ими.
Во-первых, следует ясно понимать, что нет и, в соответствии с законами физики, не может быть единого "воздушно-космического пространства". В воздухе и космосе действуют разные физические законы, полет происходит на разных скоростях и высотах. Воздух и космос — две разных физических среды. Таким образом, есть воздушное пространство — область от поверхности Земли до высот порядка 25-30 км; есть космическое пространство — область выше 100-120 км от поверхности Земли; и можно выделить пограничную область — от 30 до 100 км от поверхности Земли.
Поэтому корректнее применять термин "воздушно-космическая сфера" — в понимании ее как области применения той или иной военно-технической системы. Во-вторых, что же подразумевается под самим термином "воздушно-космическая оборона"? В целом правильная формулировка, дающая понимание, что военные и государственные объекты, войска и силы могут подвергаться нападению с воздуха, из космоса и через космос, следующая: ВКО — это комплекс общегосударственных и военных мероприятий, боевого применения (применения) войск (сил), способных вести борьбу со средствами воздушно-космического нападения противника по единому замыслу и плану в интересах предупреждения государственного и военного руководства, войск (сил) о воздушно-космическом нападении противника, снижения потерь и ущерба населению, экономическим и другим объектам, группировкам Вооруженных Сил от ударов с воздуха, из космоса и через космос.
В-третьих, что же понимается под термином "средства воздушно-космического нападения". Это — стратегические, оперативно-тактические, тактические баллистические и аэробаллистические ракеты; крылатые ракеты воздушного, морского и наземного базирования; управляемые ракеты различных классов; самолеты, вертолеты и беспилотные летательные аппараты; средства поражения (подавления) орбитальных группировок.
В соответствии с этим определением к "средствами воздушно-космического нападения" относится большинство ударных средств вооруженной борьбы, за исключением, пожалуй, артиллерийских систем и стрелкового оружия. Попробуем сгруппировать эти средства нападения по такому признаку — в какой среде они находятся максимальное время. В результате мы получаем, что через воздушное пространство применяются оперативно-тактические, тактические баллистические и аэробаллистические ракеты, крылатые ракеты воздушного, морского и наземного базирования; управляемые ракеты различных классов; самолеты, вертолеты и беспилотные летательные аппараты;
через космическое пространство — стратегические баллистические ракеты;
в космическом пространстве — средства поражения (подавления) орбитальных группировок космических аппаратов.
Обратим внимание и на то, что скорости полета этих "средств воздушно-космического нападения" также существенно разнятся от класса к классу согласно приведенной выше классификации.
В результате оказывается, что для каждого класса уже имеются соответствующие информационно-разведывательные и ударные системы вооружения. Для противодействия в воздушной сфере средства радиотехнических войск и зенитно-ракетных войск ВВС, ВМФ и Сухопутных войск. Для противодействия средствам, атакующим через космическое пространство, — информационно-разведывательные средства системы предупреждения о ракетном нападении и огневые средства системы стратегической противоракетной обороны. Для ведения информационно-разведывательных действий в космическом пространстве — средства системы контроля космического пространства.
Поэтому, оставив в стороне звонкие и не всем понятные фразы "воздушно-космическая оборона", "средства воздушно-космического нападения", перейдя в практическую плоскость деятельности, мы оказываемся перед проблемой соответствия находящихся на вооружении комплексов и систем современному уровню противников, им противостоящих. Иными словами, вопрос в модернизации имеющихся средств вооруженной борьбы и создании образцов с улучшенными тактико-техническими характеристиками.
ПОГРАНИЧНЫЙ СЛОЙ
Мне могут возразить: а как же гиперзвуковые летательные аппараты и пограничный слой? Давайте разберемся, что делать с ними. В этой связи возникают два закономерных вопроса.
Насколько опасны эти перспективные средства вооруженной борьбы пограничного слоя, как они могут повлиять на ход и исход вооруженного противоборства?
В какой степени требуются интеграция и взаимодействие существующих и перспективных средств защиты, а также необходимо или нет создание новых средств?
В настоящее время среди работ, ведущихся за рубежом, можно выделить ряд направлений создания гиперзвуковых летательных аппаратов. Это — гиперзвуковые самолеты и крылатые ракеты. Кроме того, разрабатываются планирующие боевые блоки для стратегических баллистических ракет, проводятся исследования в области создания орбитальных и воздушно-космических самолетов.
Действительно, направления очень перспективные. Ведь такие средства окажутся способны преодолевать трансконтинентальные расстояния за считанные часы, за несколько десятков минут, то есть за время, сравнимое со временем полета стратегической баллистической ракеты.
Давайте посмотрим, а справедливо ли сведение этих перспективных средств в единый класс?
Гиперзвуковые самолеты и крылатые ракеты будут обладать скоростью не выше 1,5-3,5 км/с (М=4-10) и высотой полета до 60 км.
Маневрирующие (планирующие) боевые блоки для стратегических баллистических ракет, естественно, обладая скоростью обычных ББ 5-7 км/с (М=15-20), станут отличаться от них особенностью своего полета — движение по баллистическим траекториям вблизи верхней границы атмосферы и использование аэродинамического качества с целью защитного маневрирования для преодоления систем стратегической противоракетной обороны.
Орбитальные и воздушно-космические самолеты являются по сути дела новым классом или поколением космических средств. Их полет происходит в основном в космическом пространстве на орбитах искусственных спутников Земли. От традиционных космических средств (ракет космического назначения и космических аппаратов) их отличают не вертикальный старт и спуск по баллистической траектории, а использование в нижних слоях атмосферы аэродинамического качества для взлета и посадки.
Промежуточным этапом к их созданию можно считать американскую программу "Спейс Шаттл" и нашу — "Буран". В этих программах была успешно решена вторая часть задачи — посадка с использованием законов аэродинамики. Осталось решить более сложную — обеспечить возможность не вертикального, а горизонтального взлета.
В результате такого деления мы неизбежно приходим к выводу: гиперзвуковые самолеты и крылатые ракеты — это оперативно-тактические авиационные средства и объекты противодействия систем противовоздушной и противоракетной обороны на поле боя (театре военных действий);
планирующие боевые блоки — боевое оснащение стратегических баллистических ракет и объект противодействия стратегической противоракетной обороны;
орбитальные и воздушно-космические самолеты — космические средства.
Но здесь надо заметить, что анализ задела ведущих государств мира по ключевым научно-техническим проблемам создания воздушно-космических самолетов и оценка их военно-технических возможностей как средств воздушно-космического нападения по критерию "эффективность — стоимость" показывают, что их развертывание в сколь-нибудь значащих масштабах (сотни или тысячи образцов) до 2020 г. маловероятно с технической и нецелесообразно с военно-экономической точек зрения.
УГРОЗЫ НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ
Так в чем сегодня и в среднесрочной перспективе состоит угроза Российской Федерации?
Для этого необходимо классифицировать возможных противников РФ по их боевому и оборонно-промышленному потенциалу и определить, какими средствами защиты своего суверенитета и территориальной целостности обладает Россия.
Безусловно, состав вооруженных сил и возможности оборонно-промышленного комплекса США или НАТО превосходят соответствующие возможности Российской Федерации. Кроме того, именно и только они обладают в полной мере всем спектром средств воздушно-космического нападения.
Строить систему воздушно-космической обороны против США и НАТО занятие крайне затратное. Вряд ли нужно устраивать очередную гонку вооружений, тем более, что в последнее время мы научились жить предсказуемо. Кроме того, в наших взаимоотношениях доктрина ядерного сдерживания, по всей видимости, еще достаточно продолжительное время будет играть решающую роль.
Вероятно, большую угрозу Российской Федерации представляет неконтролируемое расползание ракетных технологий в странах "третьего мира". Где гарантии, что в таких условиях ракетное оружие оперативно-тактического класса не попадет в руки фанатиков или террористов?
Говоря о системе воздушно-космической обороны, обратимся к опыту зарубежных стран.
Необходимость разделения воздушно-космической сферы вооруженного противостояния организационно на две самостоятельные сферы — воздушную и космическую — подтверждается и практическими действиями военного руководства США.
Так, директивой министра обороны Соединенных Штатов в 2002 г. система ПВО Североамериканского континента НОРАД выведена из оперативного подчинения Объединенного стратегического командования и передана в подчинение Объединенного командования. Все работы в области национальной противоракетной обороны США ведутся только Агентством по ПРО, в дальнейшем эксплуатацию и применение новых средств планируется возложить на Объединенное стратегическое командование.
В результате под оперативным руководством Объединенного стратегического командования оказываются стратегические наступательные силы (известная "ядерная триада" — авиационные, морские и наземные носители стратегического ядерного оружия) и стратегические оборонительные силы — системы предупреждения о ракетно-ядерном ударе, контроля космического пространства, космические комплексы и системы, а также, в перспективе, средства национальной противоракетной обороны. Причем следует отметить, что областью применения стратегических оборонительных сил является именно космическое пространство.
ВЫВОДЫ
Какой же вывод из всех рассуждений и имеющихся фактов можно сделать?
Он очевиден — настоятельной потребностью сегодняшнего дня является не столько создание полномасштабной системы воздушно-космической обороны (хотя от такой перспективы не следует отказываться), сколько совершенствование систем и средств противовоздушной и стратегической противоракетной обороны, в том числе и в направлении придания им возможностей борьбы с оперативно-тактическими ракетами, а также форм и способов их применения.
Именно поэтому, определяя порядок создания системы воздушно-космической обороны, начальник ГОУ Генерального штаба А.С. Рукшин в своей статье ("ВПК" № 15, 2003 г.) отметил, что "система воздушно-космической обороны будет создаваться функционально (по задачам), увязывая существующие уже сегодня разновидовые и разнородные группировки сил и средств, объединенные в относительно самостоятельные системы (со своими системами управления): предупреждения о ракетном нападении; контроля космического пространства; противоракетной обороны; противовоздушной обороны; радиоэлектронной борьбы".
Очевидно — решение вопроса не в организационном объединении всех этих средств, а в совершенствовании там, где это возможно и необходимо, их взаимодействия, в первую очередь — информационного.
При такой постановке вопроса становятся понятны и задачи, которые необходимо решить Космическим войскам.
В силу участия стратегических систем противоракетной обороны и предупреждения о ракетном нападении как в сдерживающих действиях ядерных сил, так и в системе воздушно-космической обороны направления их развития требуют учета требований обоих этих составляющих оборонного потенциала. Такой учет может быть организован только Генеральным штабом, и это заложено в нормативных правовых и уставных документах.
Важнейшим направлением совершенствования системы стратегической противоракетной обороны следует считать создание для противоракет головной части в новом исполнении. Это позволит обеспечить действенную защиту Московского промышленного района от одиночных (групповых) и "террористических" пусков нестратегических ракет. По мере постановки на боевое дежурство таких противоракет возможно выделение части ресурса системы для целей нестратегической противоракетной обороны. Но в любом случае определение этой части ресурса — прерогатива Генерального штаба.
Основным направлением развития системы предупреждения о ракетном нападении является завершение создания и развертывание сети радиолокационных станций на технологиях высокой заводской готовности, обеспечивающих сплошное периферийное радиолокационное поле.
При этом предусматривается проведение комплекса работ по обеспечению обнаружения перспективными радиолокационными средствами оперативно-тактических и тактических ракет. Причем, хочу подчеркнуть, только ракет.
При таком подходе информационные средства системы предупреждения о ракетном нападении могли бы выступить в роли "дежурных" средств для систем противовоздушной и нестратегической противоракетной обороны, выдавая им предварительные целеуказания.
Этот принцип не нов, по нему построено взаимодействие систем предупреждения о ракетном нападении и стратегической противоракетной обороны.
И последнее. Очевидно, что базисом для объединения разнородных, разновидовых военно-технических систем, обладающих потенциалом борьбы с противником в воздушном и космическом пространствах, может и должна быть только единая автоматизированная система управления Вооруженных Сил. Только такой способ взаимодействия способен обеспечить применение разнородных и разновидовых сил и средств по единому замыслу под руководством Генерального штаба.
🗲