Философский пароход. Как их уехали?

«Мы этих людей выслали потому, что расстрелять их не было повода, а терпеть было невозможно. » (Л. Троцкий)

«…В Москве шел слух, что в командующих рядах нет полного согласия по части нашей высылки; называли тех, кто был за и кто был против. Плохо, что „за“ был Троцкий. Вероятно, позже, когда высылали его самого, он был против этого!» (М. Осоргин. Как нас уехали)

Поразительный «гуманизм». 1922 год — лихой год, хотя на смену военному коммунизму пришел НЭП. Руководило действом ГПУ, но все же «повода расстрелять» в данном случае искать не стали. В. Ленин предложил заменить смертную казнь высылкой. Может, посчитали, что оппоненты не так страшны, но лучше бы от них избавиться «без объяснения причин».

«… Вслучае новых военных осложнений… все эти непримиримые и неисправимые элементы окажутся военно-политической агентурой врага. И мы будем вынуждены расстреливать их по законам войны. Вот почему мы предпочитаем сейчас, в спокойный период, выслать их заблаговременно. И я выражаю надежду, что вы не откажетесь признать нашу предусмотрительную гуманность. » (Л. Троцкий).

Ни добавить, ни убавить, очень логично и цинично.

Еще одна волна, точнее, маленькая рябь русской эмиграции. Но зато какая!

А пароходов на самом деле было два. Эти два немецких парохода и стали символом одного «философского парохода», неким собирательным именем для насильственного выдворения из страны людей, у которых и в мыслях не было становиться эмигрантами.

«…— Вы как хотите уехать? Добровольно и на свой счет? — Я вообще никак не хочу. — Он изумился. — Ну как же это не хотеть за границу! А я вам советую добровольно, а то сидеть придется долго. Спорить не приходится: согласился добровольно». (М. Осоргин. Как нас уехали)

Ох уж эта вечно недовольная всем интеллигенция, которой все неймется. Занятно, что политических деятелей той эпохи среди высланных было совсем мало, а больше всего врачей… Но почему же тогда «пароход» философский? А он философский и был.

10 августа 1922 года ВЦИКом принимается декрет «Об административной высылке». Весь август составляются списки — главным образом, Москва, Петроград, Украина, Казань. Списки составили немалые, параллельно шли аресты и обыски, только вот не всех удалось найти. Арестованные под угрозой смертной казни давали подписку о невозвращении на родину. К сентябрю все было закончено и оформлено, и в «Правде» вышло сообщение о высылке.

Высылали всех частями. Большую часть — в Европу. Кто же были эти страшные враги советской власти?

Немецкий пароход «Обербургомистр Хакен» («Oberbürgermeister Haken»), вышедший из Петрограда 29 сентября 1922 года, имел на борту: философов Н. Бердяева, С. Франка, М. Ильина (Осоргина), С. Трубецкого, М. Новикова, Н. Цветкова и других. Люди уже тогда с мировым именем. Если над философами принято смеяться, то зачем же их нужно так бояться? А ведь некоторые из них и до этого подвергались бесконечным арестам, запугиваниям.

Второй немецкий пароход «Пруссия» («Prussia»), вышедший из Петрограда 16 ноября, имел на борту: философов Н. Лосского, Л. Карсавина (преподавал в Германии, Франции, Литве, погиб-таки в лагерях Коми АССР), И. Лапшина (автор многих книг, переводов, статей в словаре Брокгауза и Ефрона), а также профессоров университетов, студентов и других.

Оба парохода прибыли в порт города Штеттин. Дальше жизнь кого соединяла, кого разъединяла. И спорили друг с другом яростно — на то они и гуманитарии. И переезжали. Основная географическая линия: Германия, а после прихода к власти национал-социалистов — Париж.

И нельзя не признать, что многие уехавшие остались живы только благодаря этому декрету о высылке. Как на этой картине: один (П. Флоренский) погиб в лагерях, второй (С. Булгаков, высланный в Константинополь, затем — Прага) умер в Париже — парадоксом не назовешь, и то, и другое — репрессии разного вида. Расчищение идеологического поля.

Разные они все были. Неоднозначные, непростые. Жизнь на чужбине многих развела. Но к чести той эмиграции всегда нужно помнить, что перед подавляющим большинством не стоял вопрос: за кого? Родиной они считали Россию, кто бы ею не правил, многие не приняли другого гражданства. И немало уже написано о том, как русская эмиграция в войну старалась всеми силами помочь, а ведь многие подвергались преследованиям или погибли.

Об известных именах всегда можно найти достаточно информации. Хотя иногда может возникнуть путаница. Один профессор Стратонов (Всеволод Викторович, знаменитый астрофизик из Москвы) умер в Праге, покончил жизнь самоубийством в 1938 году. Другой профессор Стратонов (Иринарх Александрович) из Казани, высланный тогда же, в начале войны был старостой патриаршьих приходов в Париже. Он собирал одежду и лекарства для пленных советских солдат. Был арестован гестапо и погиб в концлагере.

Но «на пароходе» были люди, которые мало известны. И давно пришло время по крупицам «собирать» нашу общую историю. Многое уже делается: пишутся книги, проходят выставки, снимаются фильмы. Но изучение этого вопроса только начинается.

В августе 2003 года в Стамбуле состоялся философский конгресс «Философия лицом к глобальным проблемам». Лайнер с участниками конгресса назвали «философским», как память, как символ возвращения (Константинополь, будущий Стамбул, был одним из первых центров высылки).

В том же году на набережной лейтенанта Шмидта в Санкт-Петербурге установлен памятный знак с надписью: «С этой набережной осенью 1922 года отправились в вынужденную эмиграцию выдающиеся деятели отечественной философии, культуры и науки».

Нельзя помнить выборочно. Особенно в той части, которая касается истории.